Орсон Уэллс на съемках
#777
- Что заставило вас обратиться к «Дон Кихоту»?
- Я начал с того, что снял получасовую передачу, на которую у меня едва хватило денег, но страстно влюбился в эту историю, расширял ее и, в конце концов, стал снимать каждый раз, как только появлялись деньги.
- Будет ли в фильме столько скепсиса, как в романе?
- Безусловно. Мне кажется, что мой фильм ожидает та же судьба, что и роман. Знаете, Сервантес начал с того, что написал сатиру на рыцарский роман, а окончил самым грандиозным восхвалением рыцарства во всей истории литературы. Но фильм будет искреннее романа, он откровенно защищает идеи рыцарства, ныне еще более устаревшие, чем во времена Сервантеса.
Я не думаю, что фильм будет менее скептичен, потому что, если уж доводить анализ до конца, очевидно, что скепсис Сервантеса был, скорее, позой. Его скепсис был чисто интеллектуальным: за этим скепсисом скрывается самая искренняя позиция человека, столь же влюбленного в рыцарство, как и сам Дон Кихот. Дело в том, что он был прежде всего испанцем.
Это действительно трудный фильм. И очень длинный. То, что необходимо доснять не должно дополнить метраж – можно было бы смонтировать три фильма из уже отснятого материала. В своей первоначальной форме фильм был сделан для телевидения. Самое смешное, что съемочная группа «Дон Кихота» состояла всего из шести человек. Моя жена была организатором, шофер занимался освещением, я был одновременно осветителем, вторым оператором и постановщиком. Только через камеру можно следить сразу за всем.
«Cahier du Cinйma», 1965, n° 165, Paris.- Это будет современный Дон Кихот?
- Да, в некотором смысле. Анахронизм Дон Кихота в сравнении с его эпохой уже не воспринимается в настоящее время, мы не осознаем разницу между XIV и XVI веками. Я решил перевести этот анахронизм в современные понятия: ведь Дон Кихот и Санчо Панса вечны. Во втором томе Сервантеса, когда Дон Кихот и Санчо Панса куда-нибудь приезжают, люди говорят: «А, это Дон Кихот и Санчо Панса, мы читали о них книгу». Сервантес таким образом придал своим героям еще одно дополнительное и комичное измерение – эти два вымышленных персонажа оказывались реальнее самой жизни. Мой Дон Кихот и мой Санчо Панса точно и традиционно взяты у Сервантеса, но они – наши современники.
- Фильм длится полтора часа?
- Пока что только час пятнадцать минут. Полтора часа получится, когда он будет закончен и когда я сниму сцену с водородной бомбой.
Фильм снимался не быстрее обычного, но куда более свободно, чем при обычной системе производства, потому что мы его снимали без раскадровки, без основной линии повествования, даже без краткого либретто. Каждое утро актеры, технические сотрудники я сам встречались перед гостиницей и отправлялись выдумать фильм прямо на улице, как Мак Сеннет. Это было потрясающе, потому что была подлинная импровизация: сюжетный ход, как и мельчайшие детали, – все импровизировалось. Все это мы придумывали в одну секунду, мгновенным озарением мысли, но после того, как репетировали по Сервантесу целые четыре недели. Мы повторяли сцены из Сервантеса, как будто должны были играть их, чтобы актеры знали своих персонажей. Потом мы вышли на улицу и сыграли, но не по Сервантесу, а импровизационно по следам этих репетиций и воспоминаниям о героях. Это фильм немой.
- Фильм так и останется немым, с музыкальным сопровождением?
- Нет, я буду читать дикторский текст. Дополнительной записи звука практически не будет – всего несколько слов.
- Вы сами играете в этом фильме?
- Я появляюсь в нем как Орсон Уэллс, а не в качестве какого-либо персонажа. Там играет также и Патти МакКормак – выдающаяся актриса; она играет роль маленькой американской туристки, которая появляется в гостинице.
- Почему вы избрали метод импровизации?
- Потому что я такого никогда не делал – это единственная причина. Я мог бы выдумать какую-нибудь причину эстетического порядка, по которой фильм должен был бы сниматься именно так, или сказать, что не может быть других способов съемки фильмов, и т.д. Но подлинная причина в том, что я еще никогда не пробовал этого метода съемок и знал, что некоторые шедевры немого кино были сделаны именно так. Я подумал также, что эта история окажется свежее и интереснее, если я сымпровизирую ее, и это подтвердилось. Конечно, тут необходимо полное доверие к актерам: это совершенно особый метод работы, практически неприменимый к коммерческим фильмам.
- Такой метод съемок, вероятно, ограничивал вас в области пластических экспериментов? С этой точки зрения «Дон Кихот» должен отличаться от остальных ваших фильмов?
- Нет, это совсем не так. Он очень стилизован, куда больше, чем то, что я делал раньше: стилизован с точки зрения построения кадра, использования определенных объективов.
- Вы все еще пользуетесь короткофокусным объективом, в частности 18,5 мм?
- Весь фильм снят 18,5 мм.
- Сколько времени длились съемки «Дон Кихота»?
- Две недели и потом еще три. Мне осталось доснять две последние сцены. Я вынужден был прервать съемки, потому что Аким Тамиров должен был сниматься в другом фильме, а я – в фильме «Долгое жаркое лето», чтобы заработать деньги на «Дон Кихота», и т.д. Мы ждем момента, когда и актеры и я окажемся свободными одновременно. Я снимал «Дон Кихота» на свои деньги – никто другой не дал бы мне такой возможности.
«Cahier du Cinйma», 1958, n° 84, Paris.Фильм этот должен быть простым, очень простым…Но все, что в нем было ново, теперь уже стало старомодным. У меня там были самые разные стоп-кадры, остановки, движение и т.д. А теперь мне скажут, что я украл это у «новой волны», хотя я делал это раньше. Самое интересное в «Дон Кихоте» - дилемма, с которой столкнулся Сервантес при разработке центрального образа. Он придумал шуточную историю о старом провинциальном господине, который сходит с ума от романтических историй и решает воплотить их в жизнь. Это прекрасная штука для приключенческого романа. Но не это делает ее великой. Независимо от того, терпит ли герой поражение или побеждает (а он постоянно терпит поражение), Дон Кихот всегда защищает невинных и сражается со злом. Он воплощает идею, которая казалась смешной уже в то время, когда Сервантес написал этот роман, но в конце концов она оказывается вовсе не такой уж смехотворной. Именно это меня и интересует. Но именно из-за тонкости разработки фильм может оказаться неудачным.
Что же я могу добавить в настоящее время? У меня на руках серия эпизодов, а мне нужно сделать целостный фильм. Я чувствую, что должен обратиться к современному миру, а он становится банальным. Я хочу представить героев в современности и одновременно не давать клише современности.
Я абсолютно уверен, что Сервантес первоначально собирался писать о Дон Кихоте небольшой рассказ, шутку, и только. Потом оба его героя обрели жизнь и повели его с жизненной силой, которая удивила его самого и продолжает удивлять нас. Это суть фильма, их жизнь я как режиссер не в праве остановить. Они ведут нас, они не марионетки, они удивительно независимы. Я для себя еще не решил одну важнейшую проблему – она меня преследует, и я думаю над ней все больше и больше, – ведь Дон Кихот живет у меня в современном мире. Я все это понимаю, но мне кажется, что я, возможно, изменяю действительности, моральной действительности современной эпохи, потому что современный мир должен был бы уничтожить Дон Кихота… Хотя, признаюсь, я не в силах представить себе его уничтоженным.
«Sight & Sound», Autumn 1966, London.Из книги Орсон Уэллс. М., "Искусство", 1975. (Серия: Мастера зарубежного киноискусства)
