Привлечённый по делу петрашевцев, Д. в 1849 был приговорён к смертной казни, которую перед самым расстрелом заменили 4-летней каторгой с последующим определением в рядовые. На каторге у Д. усилились эпилептические припадки, к которым он был предрасположен. В 1859 он получил разрешение на переезд в Петербург; опубликовал повести "Дядюшкин сон" (1859), "Село Степанчиково и его обитатели" (1859), роман "Униженные и оскорблённые" (1861). Крупнейшим произведением, написанным вскоре после каторги и о каторге, явились "Записки из Мёртвого дома" (1861-62). Изображение страданий людей из народа прозвучало сильным обвинением крепостническому строю. И. С. Тургенев сравнивал "Записки..." с Дантовым "Адом", а А. И. Герцен - со "Страшным судом" Микеланджело. В атмосфере общественного подъёма 1859-61 и последующего разгрома революционного движения Д. активно участвовал в общественной жизни России. В эти годы он сблизился с литературным критиком А. А. Григорьевым, философом Н. Н. Страховым. В журнале "Время" и "Эпоха", которые Д. издавал вместе с братом М. М. Достоевским, писатель пропагандировал теорию так называемого почвенничества. Резко критикуя порядки крепостнической России, разложение дворянства, рост новых капиталистических форм эксплуатации, он вместе с тем полагал, что особый путь исторического развития России поможет ей избежать революционных потрясений, приведших в Западной Европе к торжеству бесчеловечных законов капитализма. Д. возлагал надежды на сближение интеллигенции, оторвавшейся от "почвы", с народом, на нравственное совершенствование. В свете этого своего идеала он гневно обличал западноевропейскую буржуазную цивилизацию ("Зимние заметки о летних впечатлениях", 1863) и духовное "подполье" индивидуалиста ("Записки из подполья", 1864). Д. полемизировал с идеологами революционной демократии (журнал "Современник") и особенно с радикалами-позитивистами (журнал "Русское слово") - о путях общественных преобразований, проблемах этики, отношении к народу, о сущности искусства.
В 60-70-е гг. Д. создал свои наиболее выдающиеся романы: "Преступление и наказание" (1866), "Идиот" (1868), "Бесы" (1871-72), "Подросток" (1875) и "Братья Карамазовы" (1879-80), в которых отражены его важнейшие философские, социальные, нравственные искания. В 1873-74 он редактировал журнал "Гражданин" (изд. совместно с князем В. П. Мещерским), где начал печатать "Дневник писателя", который отдельными выпусками продолжал издавать ежемесячно в 1876-77, один выпуск в 1880, один - в 1881. Наряду с размышлениями на злободневные темы общественной жизни, литературно-критическими откликами и воспоминаниями в них помещено несколько художественных произведений: "Мальчик у Христа на ёлке", "Кроткая", "Сон смешного человека" и др. В "Дневнике писателя" опубликована и речь об А. С. Пушкине, в которой Д., изложив своё понимание национального значения поэта, раскрыл свои нравственно-философские идеалы.
В творчестве Д. отразились противоречия действительности и общественной мысли в эпоху острой ломки социальных отношений в России и в Западной Европе. Новый буржуазный строй приводил к кризису общественных идеалов, шаткости нравственной жизни. Д. писал о себе: "... Я - дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных" (Письма, т. 1, 1928, с. 142). Основа реалистического творчества Д. - мир человеческих страданий, трагедия ущемлённой и униженной личности. Гениально владея искусством психологического анализа, Д. показал, как подавление достоинства человека разрушает его душу, раздваивает его сознание; появляется, с одной стороны, ощущение своего ничтожества, с другой - зреет потребность протеста. Д. прозорливо увидел рост буржуазного индивидуализма, идеологии "наполеонизма". Так возникает галерея персонажей от "подпольного человека" в "Записках из подполья" до Ивана Карамазова в "Братьях Карамазовых". Отстаивая свободу личности, Д. вместе с тем считал, что неограниченное своеволие влечёт за собой антигуманистические действия. Преступления он рассматривал как наиболее типичное проявление закона индивидуалистического самоутверждения. Перенося принципы художественного исследования личности на область общественных отношений, Д. видел в революционном движении своей эпохи лишь анархо-индивидуалистическое бунтарство (роман "Бесы"). Он опасался, что в революционной практике может восторжествовать безнравственная идея: цель оправдывает средства. Материалом для его художественных обобщений в области политики служили деятельность таких современников, как М. А. Бакунин и С. Г. Нечаев, у которых идеи социализма представали в извращённом мелкобуржуазном виде, а также опыт буржуазных революций, в которых беспощадно подавлялись требования трудового народа. Мечта сохранить веру в человека, обрести идеал, основанный на победе доброго начала, влекла Д. к образу Христа, в котором, по мысли писателя, воплощены высшие нравственные критерии. Однако исторический опыт неумолимо опровергал эту веру, свидетельствуя, что христианство не способно создать рай на земле. Иван Карамазов, повторяя тезис Вольтера, восклицает: "Я не бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то божьего не принимаю и не могу согласиться принять" (Собрание соч., т. 9, 1958, с. 295). В "Легенде о великом инквизиторе", являющейся философской кульминацией "Братьев Карамазовых", Д. выступает против теории "счастливого" общества, в котором уничтожается свобода человека, его духовные интересы. Героям, владеющим силой аналитического всеразрушающего разума, Д. противопоставляет таких людей, которые обладают добротой сердца, наделены тонкой душевной интуицией. Таковы Соня Мармеладова ("Преступление и наказание"), Лев Мышкин ("Идиот"), Алёша Карамазов ("Братья Карамазовы"), готовые пострадать за всё человечество. О романе "Идиот" Д. писал: "Главная мысль романа - изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь" (Письма, т. 2, 1930, с. 71). Однако трагедия Мышкина - в несоответствии идеально доброго, доверчивого правдолюбца реальной жизни. Поэтому он и смешон и трагичен, подобно Дон Кихоту, с которым он ассоциируется в романе. Полагая, что невозможно построение общества на основах науки и разума, Д. вместе с тем признавал "реальность и истинность требований коммунизма и социализма..."("Литературное наследство", т. 83, 1971, с. 446). Исследуя "глубины души", он считал недостаточными социальные средства борьбы со злом и искал нравственную опору для человечества в идее бога. В "Дневнике писателя" (1877) Д. утверждал: "... зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, ... ни в каком устройстве общества не избегнете зла..." (Полное собрание художественных произведений, т. 12, 1929, с. 210). В то же время он писал: "... люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей" (там же, с. 122). Т. о., и в решении проблемы добра и зла писатель был глубоко противоречив.
Д. создал особые формы реалистического творчества, которые охарактеризовал следующим образом: "У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве) и то что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для... меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казенный взгляд на них по-моему не есть еще реализм, а даже напротив" (Письма, т. 2, с. 169). Он сочетал силу гениального психолога, интеллектуальную глубину мыслителя и страстность публициста. Д. - создатель идеологического романа, в котором развитие сюжета определяется главным образом борьбой идей, столкновением мировоззрений, воплощённых в характерах персонажей-идеологов. В рамках детективного сюжета он ставил социально-философские проблемы. Динамичность композиции, драматическая напряжённость в развитии конфликтов, экспрессивность и сгущённость слога служили целям воплощения сложных нравственно-психологических и социально-философских проблем.
Романы Д. полифоничны. "Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основною особенностью романов Достоевского", - пишет М. М. Бахтин, первым исследовавший полифонизм творчества Д. ("Проблемы поэтики Достоевского", 1963, с. 7). Но при этом авторское отношение к миру раскрывается в произведениях Д. с большой силой и полнотой. Полифоничность художественного мышления Д. была отражением того "многоголосия" самой социальной действительности, которое он гениально обнаружил в середине 19 в. и которое достигло крайнего напряжения в 20 в. Этим и объясняется мощное воздействие Д. не только на художественную культуру, но и на философскую и эстетическую мысль 20 в. Противоречивость творчества Д. определила прямо противоположные интерпретации его деятельности как художника и мыслителя. Одна группа буржуазных философов считала Д. христианским вероучителем (В. В. Розанов, Д. С. Мережковский, Н. А. Бердяев). Другие стремились превратить его в предшественника ницшеанских идей анархо-буржуазного индивидуализма. Большое внимание уделяют творчеству писателя представители экзистенциализма, стремясь изобразить Д., наряду с С. Кьеркегором и Ф. Ницше, своим идейным предшественником. В марксистской критике признание гениальности Д. как художника сопровождалось борьбой против его реакционных идей. В статьях А. В. Луначарского с марксистских позиций охарактеризованы противоречия мировоззрения Д.
Гуманистический антибуржуазный характер реализма Д., в высокой степени свойственное ему искусство создания интеллектуального романа оказали огромное влияние на русскую и мировую литературу.